Михаил Шаромазов: об иностранных туристах, новых филиалах и критике посетителей

«Всё течет, всё изменяется» – наглядную иллюстрацию к этому знаменитому изречению античных времён вот уже который год могут видеть туристы, приезжающие в Кириллов.

Колоссальные перемены в облике архитектурного ансамбля Кирилло-Белозерского монастыря поражают. Но как обстоят дела с переменами внутренними? Влияет ли на жизнь северного городка международная обстановка? Как складываются отношения с Русской Православной Церковью? Какие важнейшие события должны вот-вот произойти?

Ответы на эти вопросы можно найти в интервью с генеральным директором Кирилло-Белозерского музея-заповедника Михаилом Николаевичем Шаромазовым.

– Михаил Николаевич, как известно, главные задачи любого музея заключаются в сборе, изучении, сохранении и показе (будь то предметов или памятников). Какая из этих задач наиболее актуальна в 2022 году?

– Всё, что вы перечислили, по-прежнему является главным, и выделить какое-то одно приоритетное направление работы невозможно. К примеру, в этом году после проведения реставрации была открыта Белозерская башня, в которой разместились открытые фонды хранения резного дерева и народных тканей. Это позволило увеличить показ музейных предметов почти на шесть тысяч экспонатов.

Также в 2022 году мы получили в дар архив Николая Владимировича Гусева, исследователя древнерусской живописи и копииста средневековых стенописей. Это позволит нам продолжить работу по сбору чрезвычайно важных сведений, касающихся Собора Рождества Богородицы Ферапонтова монастыря. Николай Владимирович – единственный художник, сделавший прорисовку всех композиций, и теперь эти прориси принадлежат нам. Несомненно, они станут большим подспорьем для всех последующих поколений исследователей собора.

Продолжаются и реставрационные работы – в порядок приводятся крепостные стены XVII века. Можно сказать, что впервые с момента их строительства идут столь серьёзные исследования и проводится столь масштабная реставрация. Как видите, все направления традиционной музейной работы для нас важны и актуальны.

– Правильно ли будет сказать, что сейчас «отреставрирована половина монастыря»?

– Что значит «половина монастыря»? Реставрационные работы на основном комплексе Кирилло-Белозерского монастыря не коснулись только двух объектов: не завершена реставрация церкви Преображения (на будущий год она будет закончена) и не проведены работы на церкви Иоанна Лествичника и Сушиле.

В следующем году мы планируем приступить к реставрации стен XVI века –  тех, что  расположены со стороны Сиверского озера и тех, что отделяют Ивановский монастырь от остальной части комплекса. Сейчас можно говорить о том, что большая часть объектов музея прошла реставрацию, однако особенность заключается в том, что её практически невозможно закончить.

Во-первых, Кирилло-Белозерский монастырь находится  в очень тяжёлой геологической обстановке. Возьмём, к примеру, здание Трапезной палаты. Одна её часть находится на суглинке, вторая – на торфянике, третья – на песке. Следовательно, каждая из этих частей живёт своей жизнью.

Во-вторых, долгое время у нас была проблема, связанная с так называемым водным балансом. Поскольку через Топорню и канал имени герцога Вюртембергского шло большое количество грузов, в системе поддерживался высокий уровень воды. Монастырь постоянно подтапливало, что приводило к его разрушению. Сейчас, когда поток судов уменьшился, эта проблема ушла.

И есть третий момент. К примеру, в 2010 году мы закончили реставрацию Успенского собора, однако уже сейчас становится заметно, что разрушения кладки барабана продолжаются. Это связано с тем, что буквально в ста километрах от нас находятся промышленные предприятия, и те агрессивные выбросы, которые есть в атмосфере, действуют на наши памятники. Чтобы наглядно убедиться в этом, достаточно взглянуть на собор. И вы увидите, что разрушение барабана идёт с той стороны, которая обращена к Череповцу.

Опираясь на всё вышесказанное, можно прийти к выводу, что реставрация в тех или иных объёмах будет идти постоянно. Однако основная часть работ на архитектурном ансамбле Кирилло-Белозерского монастыря должна завершиться в 2025-2026 годах.

– Какое влияние на музей оказала пандемия коронавируса? И как  сейчас обстоят дела с иностранными туристами?

– Несомненно, пандемия стала серьёзным испытанием для нас. С марта по июнь 2020 года музей был полностью закрыт и не принимал посетителей. В тот год, если не ошибаюсь, мы приняли менее шестидесяти теплоходов, к тому же прибывали они загруженными лишь наполовину. В прошлом году их было в четыре раза меньше, чем в докоронавирусном 2019-м. Говорить о том, что сейчас мы восстановили поток теплоходных туристов, не приходится. Но есть один нюанс.

Существует распространённое мнение, что большая часть туристов прибывает в Кирилло-Белозерский музей-заповедник на теплоходах. Но это всеобщее заблуждение – на речные круизы приходится около трети нашего потока. Две трети – это так называемые индивидуальные туристы. Для примера: в 2019 году мы приняли более трёхсот тысяч человек, и только около девяноста тысяч прибыли к нам на теплоходах.

По итогам работы первой половины 2022 года мы видим, что количество «самостоятельных» туристов выросло примерно на двадцать процентов по сравнению с предыдущими годами. Поэтому говорить о том, что музей испытывает недостаток в посетителях, не приходится. По нашему предварительному прогнозу, до конца года у нас побывает около 280-290 тысяч туристов. Но, естественно, прежних результатов мы пока не достигли.

Что касается иностранных туристов, то из тех же девяноста тысяч в 2019 году они составляли примерно половину. Приезжали, главным образом, европейцы, но были и американцы, и жители азиатских стран. С началом пандемии въезд в страну оказался закрыт, и зарубежные туристы исчезли полностью. Сейчас их практически нет.

– В составе Кирилло-Белозерского музея-заповедника есть объект, входящий в список Всемирного наследия ЮНЕСКО – это ансамбль Ферапонтова монастыря. Отразилась ли на нём текущая международная обстановка?

– Как вы знаете, украинская сторона настаивала на исключении России из числа стран, находящихся в составе ЮНЕСКО. Но дело в том, что членство в ЮНЕСКО не зависит от волеизъявления того или иного государства. Россия входит в число стран-участниц Организации Объединённых Наций, что автоматически делает её членом ЮНЕСКО. Более того, наша страна имеет прямое отношение к созданию ООН и является постоянным членом Совета Безопасности при организации, поэтому ни о каком исключении речь не идёт.

В этом году сессия комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО должна была пройти в Казани, но в связи со сложившейся международной ситуацией этого не произошло. Сейчас идёт третья волна отчётности по российским объектам, то есть работа организации продолжается. Но прямых контактов с нами, как с участниками этого процесса, нет.

– За Ферапонтов монастырь можно не беспокоиться?

– Ансамбль Ферапонтова монастыря на протяжении десяти лет входит в очень узкий список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, к которым у организации нет никаких вопросов. В сложившейся ситуации для нас, как для музея, ничего не меняется. Мы по-прежнему делаем всё, чтобы и в будущем никаких вопросов не возникало.

– А как сейчас складываются взаимоотношения музея с Русской Православной Церковью? Насколько известно, ей переданы новые объекты из числа памятников архитектурного ансамбля Кирилло-Белозерского монастыря.

 –  Ещё в 2018 году действующие Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри подали заявку на передачу им нескольких объектов, находящихся в управлении музея. Тогда же был подписан договор, по которому мы взяли на себя эти обязательства. В Ферапонтове планировалось передать Казённую  палату, в Кириллове мы гарантировали, что передадим Духовное училище и Священнические кельи.

На сегодняшний день ситуация выглядит следующим образом. Казённая палата в Ферапонтове передана Русской Православной Церкви. Священнические кельи мы полностью передать не можем, поскольку там ещё со времён Советского Союза проживает несколько семей, и вопрос их переселения лежит вне нашей юрисдикции. Свободные помещения передали действующему монастырю, но в целом здание по-прежнему числится за нами.

Что касается Духовного училища, то сейчас музей освободил только один подъезд. Дело в том, что пока у нас нет возможности провести реставрационные работы в Поварне, куда затем планируется переселить Службу учёта, хранения и реставрации – в данный момент она располагается в здании бывшего Духовного училища. Мы договорились с Вологодской епархией, что как только необходимая реставрация будет проведена, Духовное училище полностью передадут РПЦ.

В то же время на участке стены между Вологодской и Кузнечной башнями сейчас идут реставрационные работы, вследствие чего встал вопрос о переселении монахов, чьи кельи расположены как раз в месте проведения работ. По этой причине мы освободили один подъезд Духовного училища, чтобы монастырь мог разместить в нём своих насельников.

– Одни здания переходят к Церкви, но в то же время у музея появляются другие объекты и новые филиалы. Планируется ли дальнейшее расширение внутримузейной сети?

–  В 2015 году в Вологде был открыт наш новый филиал – Музей-квартира писателя Василия Ивановича Белова. Примерно в то же самое время передо мной был поставлен вопрос о сохранении квартиры, в которой два года жила Анастасия Ивановна Цветаева – русская писательница и младшая сестра знаменитой поэтессы Серебряного века Марины Цветаевой. Эта квартира расположена в двухэтажном деревянном доме в Соколе.

В 2018 году Кирилло-Белозерский музей-заповедник получил разрешение Министерства культуры на то, чтобы подготовить объект к включению в свой состав. Пандемия несколько притормозила наши работы, но сейчас они возобновились: мы привели в порядок территорию вокруг дома, где жила Анастасия Ивановна, убрали строительный мусор, который там был, выкопали пруд и собираемся огородить территорию. Словом, потихоньку работаем.

Кроме того, я неоднократно говорил о создании филиала Кирилло-Белозерского музея-заповедника в Вытегре, на базе местного краеведческого музея. Руководство Вытегорского района согласно передать его нам, и сейчас мы активно двигаемся в этом направлении.

Дело в том, что на территории района уже есть два объекта, принадлежащих нам. Это деревянная Церковь Богоявления из села Палтога и деревянная Ильинская церковь на Саминском погосте. Создание филиала будет логичным продолжением нашей работы в Вытегре.

– А не станет ли новый филиал дополнительной нагрузкой для музея?

– Как я уже говорил, около трети нашего потока посетителей приходится на речные круизы. Все суда этих круизов проходят через вытегорскую систему шлюзов, которая преодолевается примерно за шесть часов.  Если мы решим вопрос выхода туристов на первом шлюзе и загрузки теплоходов на пятом или шестом, то у нас появится новый поток посетителей.

При должной организации работы количество туристов на этом маршруте может достичь того же уровня, что и в Кириллове, а возможно даже и превысит его. Следовательно, изменятся наши возможности и подходы к деятельности, связанной с приёмом гостей. К тому же разработка и внедрение нового маршрута даст дополнительные рабочие места. Я считаю, что вытегорский филиал – это база для будущего развития Кирилло-Белозерского музея-заповедника.

– Осенью на Вологодчине пройдёт VII Международный форум литературных музеев, и главным его организатором выступает Кирилло-Белозерский музей-заповедник. Утверждена ли к текущему моменту программа?

– Программа находится в стадии согласования. На данный момент принято решение о том, что форум будет проходить с 30 сентября по 2 октября. Основные его мероприятия – заседания, круглые столы – состоятся в Вологде. Заключительный день форума мы проведём в Череповце и в Устюжне.

– Михаил Николаевич, музей выполняет огромный объём работы, и всё же периодически сталкивается с критикой посетителей, в том числе по части реставрации. Как Вы относитесь к этой критике?

– Критика – вещь нормальная. Каждый случай индивидуален, поскольку у каждого есть свои представления о том, что хорошо, а что плохо. Приведём в пример павильон, который мы недавно возвели около Белозерской башни и который периодически подвергается критике со стороны посетителей.

Основной посыл негодующих заключается в том, что музей не имел права использовать стекло в таком объёме, что это неправильно, что это не аутентично. Но, позвольте, есть мировая практика. Вы приезжаете в Падую и видите, что пристройка к капелле дель Арена сделана полностью из стекла. При этом у посетителей есть чёткое понимание того, что она не имеет отношения к самому комплексу, а создана лишь для его удобного использования в современных условиях. Здесь та же ситуация.

Отмечу, что все реставрационные работы, проводимые музеем, в строгом порядке проходят историко-культурную экспертизу. Главная цель этой экспертизы заключается  в том, чтобы определить – допустимо ли то или иное вмешательство.

Похожая ситуация у нас была с благоустройством центральной музейной площади. Нам говорили, что такого покрытия в монастыре никогда не было, но ведь и такого количества посетителей за всю его историю тоже никогда не было. От нас требовалось создать условия для того, чтобы комплекс продолжал жить, не разрушаясь, а его гости – музейные туристы и паломники – чувствовали себя здесь комфортно.

В целом же, к критике я отношусь спокойно. И позитивные, и негативные отзывы дают нам возможность взглянуть другими глазами на то, что мы делаем и понять, в правильном ли направлении движемся.

Беседовала Ирина Суворовская.